Рассказывает Сергей Жорин, адвокат Анны Павленковой, которую мама насильно положила в психиатрическую больницу.

Анна Павленкова и ее молодой человек Антон Бутырин — герои любовно-психиатрической драмы. 12 февраля СМИ сообщили: на московскую психбольницу № 6 совершено нападение. Нападавшие выкрали пациентку Анну Павленкову, стреляли в охранников и распыляли слезоточивый газ.  Вскоре выяснилось: невесту выкрал Антон Бутырин с друзьями. Нападавших объявили в розыск, но через два дня они сами явились в полицию и рассказали, что девушку в больницу насильно отправила мать. Да и нападения вроде бы никакого не было. Адвокаты парня и девушки готовят иск — о незаконном помещении в психиатрическую больницу. Вот только доказать его незаконность будет очень трудно.

Сама Анна рассказывает:

— Я жила семь лет с человеком, которого очень любила моя семья. Но я не любила его, и мы разошлись. Моей семье это не понравилось. И мой новый избранник — любой — был им заведомо неприятен. Мать меня много раз убеждала, что это не любовь, что любить этого человека не за что. Она постоянно на него набрасывалась, доводила меня просто до истерики.

У матери и врачей свой аргумент: Анна подписала добровольное согласие на лечение, в больнице ее никто не держал, она могла в любой момент выйти.

— Они мне сказали: вас все равно положат. Все равно будет суд, и вас все равно положат. Надо мной стояли два санитара. Я испугалась и подписала согласие на добровольное лечение, — рассказывает девушка. Обратиться с просьбой о выписке ей тоже, по ее словам, не давали.

Добровольное согласие, так или иначе подписанное человеком, далеко не единственный инструмент для удержания в психиатрической больнице. К председателю Ассоциации адвокатов России за права человека Евгению Архипову часто обращаются с просьбой помочь в решении проблем с незаконным помещением людей в психиатрические больницы. Есть закон «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании». Порядок госпитализации де-юре такой. Человек может написать добровольное согласие на лечение. А если передумает — написать заявление о выписке, и его должны выпустить.

С принудительной госпитализацией все сложнее. Тут необходимо одно из двух оснований: первое — человек представляет непосредственную опасность для себя или окружающих; второе — он недееспособен и может серьезно пострадать без психиатрической помощи. В этом случае врач имеет право его госпитализировать без его согласия. Затем у него есть 48 часов на медицинское освидетельствование, которое должно показать, подтвердился диагноз или нет. Если подтвердился и человека нужно оставить в больнице, у врача есть еще 24 часа на то, чтобы отправить документы в суд. На их основании судья в пятидневный срок должен принять решение.

Но на практике все это может обернуться кошмаром. Начнем с вызова врача. Родственники могут подать заявление о вашей госпитализации. И врач им, скорее всего, поверит. Потому что приезжает бригада, видит, что человек неадекватен. А в случае коррупции все может обойтись одним заявлением. По идее, заслоном для коррупции при госпитализации должна служить судебно-психиатрическая комиссия, которая собирается по каждому конкретному случаю. Как правило, она формируется при психиатрических диспансерах. Бывает, что в ее состав включают врачей из нескольких диспансеров и больниц. У суда, на котором решается, госпитализировать человека или нет, есть ряд ограничений. Во-первых, если обычный суд можно перенести по месту жительства, то этот должен проходить строго по месту нахождения больницы, что способствует налаживанию неформальных связей между врачами и судьями.

Во-вторых, если врачи считают, что больной в тяжелом состоянии, они имеют право ходатайствовать о выездном слушании прямо в здании больницы. В-третьих, сторона защиты вроде бы имеет право предоставить суду результаты независимой экспертизы, но для этого пациента надо везти к экспертам. Вот только в законе не указано как человека, уже находящегося в психбольнице, можно оттуда забрать для комплексного обследования в другом учреждении. Поэтому доказать что-то на первом судебном заседании почти невозможно.

Психиатр ради детей

«Утром в день госпитализации пришла в ресторан «Арагви» к знакомому директору ресторана. С его слов, вела себя «крайне возбужденно и нелепо»: била посуду в зале, кричала, то смеялась, то плакала, набрасывалась на посетителей, забилась в угол зала, схватила нож, угрожала директору» — этот акт психиатрического освидетельствования Анны Астаниной был составлен 4 декабря 2008 года врачами психиатрической больницы № 6 Санкт-Петербурга. Заявление, составленное со слов окружающих, вроде бы недвусмысленно показывает: человек явно опасен, и его действительно надо госпитализировать. Но через две недели Анну отпустили, так и не указав в выписке ни диагноза, ни причины столь странного поведения. А на вопросы близких врачи ответили просто: «Астанина больше не нуждается в лечении».

Причина госпитализации, по словам Анны, состояла в том, что она тогда «делила» детей с бывшим супругом, крупным банкиром, на тот момент заместителем правления Внешторгбанка. У них в семье двое детей — сын и дочь. А директор того ресторана был другом бывшего супруга. В 2006 году супруги разошлись. Сын остался с отцом, дочь — с матерью. Спустя некоторое время, сразу же после истории с больницей, Вадим Левин подал в суд исковое заявление об определении места жительства для детей с ним. Основной аргумент: «Мы ей не даем сейчас видеться с детьми, потому что она неадекватна». И суд  постановил: дети остаются с отцом, а мать может их видеть раз в две недели в выходные дни и месяц летом во время отпуска. Сейчас Вадим Левин живет в Лондоне, и это осложняет для матери встречи с детьми. В итоге мать видит своих детей примерно раз в полгода всего по несколько часов, и то когда удается договориться.

Закон ребром

— Сегодня, при действующем законе о психиатрической помощи, две судьи вместе с секретарями и районным психиатром организовали отъем квартир и теперь коротают время на зоне, — говорит Михаил Виноградов, психиатр-криминалист, доктор медицинских наук, экс-руководитель Центра специальных исследований МВД РФ. — Им наличие этого закона никак не помешало. Поймите, когда мы говорим о законе, мы должны иметь в виду не мошенников, а интересы общества, больного и его семьи. Михаил выступает за возврат к советскому способу регулирования отношений между здоровыми и душевнобольными. Ключевое предложение — вообще изъять из судебного рассмотрения подобные дела:

— Суды уже захлебываются. У нас в Москве 17 психиатрических больниц. Среднее наполнение — от четырех до шести тысяч человек. Не надо себя обманывать: провести серьезное разбирательство по каждому случаю — это все равно нереально. Понятно, что и оставлять настоящих больных на воле для общества опасно. С этим согласен и Евгений Архипов. Проводить реформирование системы, по мнению Архипова, нужно не откатываясь назад. Пункт первый: пересмотреть список заболеваний и переосмыслить по какому диагнозу человека нужно госпитализировать, а по какому — нет. Второй: ввести уполномоченного по правам психбольных, который имел бы допуск к медицинской тайне и мог бы проходить во все больницы. Третий: поменять кадры. Целиком и полностью.

Мне, конечно, есть что на это возразить, но я уже не хочу спорить. Кажется, именно это состояние и называется душевным здоровьем.

Григорий Набережнов

Журнал "Русский репортер"